Презентация на тему Двенадцать - аналитическое чтение

пору, когда проносящийся революционный циклон производит бурю во всех

морях—природы, жизни и искусства»
А.Блок статья «Интеллигенция и революция»

«Всем телом, всем сердцем, всем сознанием – слушайте Революцию»…
Поэма «Двенадцать»,
Статья«Интеллигенция и революция»:
«Что же вы думали? Что революция – идиллия ?Что творчество ничего не разрушает га своем пути? …что так бескровно и безболезненно разрешится вековая распря между «черной» и «белой» костью…между интеллигенцией и народом?»
Стихотворение «Скифы».
Революция для Блока — сложнейшая переделка внутреннего мира человека. Образ ветра, стихии— это глубокое противоречие в человеческой душе, оно не может быть однозначно добром или злом.

будто действие происходит на гигантской покатости земного шара, потому

и трудно держаться на ногах.
Время. «Черный вечер».
Цвета – черный, белый, красный.
Главный герой – ветер – стихия революции.
Старый мир –
«старушка-курица»,
«товарищ поп»,
«писатель-вития»,
«барыня в каракуле»
«профсоюз» проституток – сметены веселым, злым ветром революции.
Устоял буржуй.
Глава заканчивается вопросом: «Что впереди?»

люди – парни с городских окраин. В них нет

ничего героического.
В зубах - цыгарка, примят картуз, На спину б надо бубновый туз!
Все обыденно. И разговоры обыденные:
— А Ванька с Катькой — в кабаке...
Ванька просто не с ними, а потому — против них.
Сначала отказ от запретов.
Свобода, свобода,
Эх, эх, без креста!

к новой жизни): «Неугомонный не дремлет враг».
Товарищ, винтовку держи,

не трусь! Пальнем-ка пулей в Святую Русь…
Эх, эх, без креста!
Вот и сущность нового, революционного времени: без креста. Достоевский считал, что сущность социализма ни в коем случае не экономическое учение, а атеистическое: «Бога нет — и все дозволено».

От солдатской песни до молитвы.
Частушка и марш.
Цель

огромна — «Мировой пожар в крови». Революция для Блока — сложнейшая переделка внутреннего мира человека. Это явно перекликается со словами Иисуса Христа: «Построить храм новой веры в душах ваших». Пожар именно в крови, а не на всей земле только. Новое кровообращение, новая природа человека. Но для этого надобно отрешиться от старого.
И вдруг — «Господи, благослови!» Сейчас он и переступит, как все герои русской литературы, через главное: «Не убий!»

– Катьке. Ради таких, как она, по утверждению большевиков, делалась

революция. Но что изменилось в ее жизни? Да только клиенты:
«С юнкерьем гулять ходила, с солдатьем теперь пошла».

осуществлена: «Утек, подлец!»
Зато безжизненное тело Катьки — «наглядный»

упрек:
А Катька где?—
Мертва, мертва!
Простреленная голова!
Что, Катька, рада —
Ни гу-гу...
Лежи ты, падаль, на снегу!
Повторы слов и фраз, как упреки совести, которую, заглушив, не обмануть.
А через Катьку просто перешагивают, устремляясь вперед на встречу с таинственным и неугомонным врагом:
Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!
Но перед нами не враг, она случайная жертва, предусмотренная теорией уличных жертв. Через нее перешагнули и забыли.
Блок почувствовал, что в революции есть и разрушительная стихия, «черная злоба».

начинается перелом, переход от веселой удали к ощущению трагизма.

Это сгущение красок и теней — от сомнений Блока в созидательных началах революции.
Автор сочувствует Петьке потому, что в нем живы человеческие чувства и сознание преступления.
«Лишь у бедного убийцы не видать совсем лица», — говорил Блок о Петьке, которому от любви и боли «не оправиться никак».

проникновенных в блоковской любовной лирике вообще:
- Ох, товарищ,

родные,
Эту девку я любил...
Ночки черные, хмельные
С этой девкой проводил...
- Из-за удали бедовой
В огневых ее очах,
Из-за родники пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча... ах!

нынче время».
В этой главе убивается любовь к Катьке

и тоска. Полное пренебрежение к личности.

нынче голытьба!»
Выжженное пространство. Отъединенность от всех. Богооставленность.
И человеческая боль

обращается в ожесточение:
Уж я ножичком
Полосну, полосну!..

городского романса обнаруживается, что старый мир сломлен и обессилен:
Стоит

буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.

обезлюдевшем мире бездорожья.
Стихия природы уже не с ними, а

против них. Это вызывает отчаянный вскрик Петьки – обращение за помощью к Богу:
Ох, пурга какая, Спасе!
Однако сотоварищи по убийству напоминают Петьке о бесполезности церкви для революции («От чего тебя упас / Золотой иконостас?», «Али руки не в крови / Из-за Катькиной любви?»).
Оказывается, они шли на это убийство сознательно. Катька — средство. Теперь эти люди, повязанные кровью, — единомышленники.

и у Достоевского, у Блока оказываются «несовместными».

И потому в 11-й главе красногвардейцы «идут без имени святого».
Рефрен («Вперед, вперед, / Рабочий народ!») подчеркивает бесцельность движения:
Ко всему готовы,
Ничего не жаль...
И движение становится тяжким, и знамя уже не воодушевляет, а препятствует:
В очи бьется Красный флаг.
Но Двенадцать все идут и идут:
Их винтовочки стальные
На незримого врага...
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга...

двенадцать стреляют в него. Они от Христа отказались. Преступая

через кровь, красногвардейцы идут дальше «без имени святого», хотя в незримом сопровождении Христа.
А он «с кровавым флагом». Принял на себя всё — и всю будущую кровь. Страшное блоковское пророчество. Поэт предвидел все бесконечные жертвы.
А Христос от России не отказывается.

споры.
Благославляет ли Христос красногвардейцев и возглавляет ли движение своих

апостолов?
Убегает ли он, а они преследуют и стреляют в невидимый призрак?
Несет ли он сам кровавый флаг или полотнище развевается само по себе?

бы, чтобы этот конец был иной. Когда я кончил,

я сам удивился: почему Христос? Но чем больше я вглядывался, тем яснее я видел Христа. И я тогда же записал у себя: "К сожалению, Христос"».

мира), настоящее (двенадцать апостолов-разбойников), возможное будущее (невидимый призрак под

красным флагом и в «белом венчике из роз») оказываются в одном символическом пространстве-времени, посреди вьюги, с памятью о невинной жертве.

революционную бурю, в метель.
Блок не осуждает революцию и

не оправдывает ее. Он занял самую трудную позицию — показал революцию во всей ее сложности.

в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных

лет России –
Забыть не в силах ничего.

Испепеляющие годы!
Безумья ль в Вас, надежды ль весть?
От дней войны, до дней свободы –
Кровавый отсвет в лицах есть…

И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье, -
Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да узрят царствие Твое!